"Каждый человек - это кайф, старина"

 

Студентка четвертого курса Евгения Башурина согласилась поговорить о себе, своем выборе и о том, что занимает немалую часть ее жизни.

 

Женя, мы знаем, что ты перевелась с кафедры международных отношений. Почему? Что тебе дала учеба здесь?

Проснулась я как-то утром и поняла: не знаю, чем буду заниматься, если закончу учебу по специальности «международные отношения». Мне это стало просто неинтересно, и я внезапно осознала, что семестр учебы никак не отложился в моей черепной коробке. Я закатила родителям истерику, по всем стандартам, со слезами и вскриками "Я НЕ МОГУ ТАМ УЧИТЬСЯ", таким образом попала на журфак. Аргументировала это тем, что люблю писать. Потом открыла для себя телевидение, а после - документальное кино. Учеба на журфаке дала мне понять, чем я хочу заниматься в дальнейшем. То есть теперь я четко вижу себя документалистом, знаю, что хочу снимать, о чем снимать, про кого снимать. Естественно, хочу проработать несколько лет на благо отечественной журналистики, не зря же училась четыре года в ВлГУ.

 

Чем ты занимаешься сейчас?

Один московский знакомый предложил мне поучаствовать в съемках документального фильма про московских панков 90-х годов. Это фильм про участников одного из первых панк сборников "Панк революция" 96 года. Планируем это обставить, как интервью с очевидцами, перебиваемые хроникой. Во время работы над фильмом я узнала очень много нового. Например, что пиво - не алкоголь и: "Женечка, солнышко, чувство зависти несвойственно белому человеку". Но это сейчас были шуточки. Я безумно рада, что мне предложили заняться  этим фильмом,  что я познакомилась с этим людьми. Потому что, как говорил Дин Мориарти, "Каждый человек - это кайф, старина".

 

 Если бы ты могла вернуться в 90-е, то кем бы предпочла быть: творцом музыкальной истории или просто слушателем?

Если бы я оказалась в девяностых, то я бы сначала с ума сошла от счастья, потому что для меня девяностые - это совершенно особенный отрезок времени. Это тот период, за который Россия-матушка стала собой, именно в девяностые она обрела свое истинное лицо. И я не говорю о разгуле бандитизма и малиновых пиджаках - это совершенно другая сторона истории моей страны. Девяностые - это наплыв новой музыки, это первые рейвы, психоделическая революция, полыхающий Белый дом. Для меня это ещё и московский формейшн, и поколение клуба TaMtAm[1], это бункер НБП[2], «Русский Прорыв»[3], это расцвет подполья.
Честно, я бы не могла делать музыку. Я слушатель. Ну или не слушатель... я больше такая фанатичная девочка, которая готова нести любовь к музыке того времени через всю свою жизнь и ни с кем не делиться. Потому что это только мое.
И ещё, я считаю, что тусовка - сам движ, который образуется вокруг музыкантов, в каком-то смысле делает историю. Если на примере посмотреть, те же питерские панки 80-х: движ вокруг «Автоматических удовлетворителей» или «Bromley Contingent», которые тусовались с «Sex Pistols». Они же не делали сумасшедшего вклада в развитие панк-рока как музыкального стиля. Нет, они оставили свой след в истории как участники событий. Просто кутили, тусовались, снимались в фильмах, клипах. И все равно их помнят, их любят и ценят. Я же в Камчатку езжу, чтобы повидаться с Вилли, а он по сути только в фильме "Взломщик" снялся.

 

[1]          TaMtAm — первый и до 1994 года единственный петербургский рок-клуб западного образца. Был основан в 1991 году в доме по адресу Малый проспект Васильевского Острова, 49 бывшим виолончелистом рок-группы «Аквариум» Всеволодом Гаккелем .

 

[2]              НБП — Национал-большевистская партия.

 

[3]             Национал-коммунистическое рок-движение «Русский прорыв» — социально-музыкальное направление, созданное в 1994 году Егором Летовым.

 

                                                                                            

 

 

                                                                                              Ксения Груздева жрк-112